Ответил:

— Смотри ему в глаза, не отводи взгляд, вызови в себе, внутри, желание убить оппонента! Злость, бешенство, готовность идти до гонца! Даже — пусть ценой собственной смерти! Но есть нюанс — делай это только глазами! Не корчь морды — иначе это будет воспринято, что ты — псих! А от психов, в таких ситуациях, стараются избавиться радикально! Псих — значит ты — недоговороспособен! Значит, ему, чтобы выжить — нужно убить тебя!

— А тебе же нужно — забороть врага, чтобы он сдал назад, а потом — довести разговор до нужного тебе финала! Так вот — держи покер-фейс! Но глазами — дави, дави, дави, блядь! Убить его, суку! Глотку перегрызть — здесь и сейчас! И хуй с ним, что будет с самим тобой! В могилу его утащить, за собой! Сдохни, тварь! Вот такие эмоции должны быть у тебя в глазах!

— Можешь даже потренироваться, перед зеркалом! Даже нет, не так! Этому — нужно тренироваться у зеркала! Нащупай ее, эту волну в себе, подними ее, чтобы с головой накрыла, и пошли ее в глаза!

— Все бойцы, неважно кто они — «чехи» здесь, «братки» у нас дома, гопота разная — они же как собаки — это вот шкурой чувствуют! Собака же как? Она бросается только на того, кто ее боится. Ну — если это простая собака. Служебная-то — она натренирована на такие взгляды — агрессией отвечать!

— Так вот… в таком противостоянии — кто кого переглядел, тот и выиграл. Психологически. И пиздежь, когда говорят, что можно, проиграв психологически, выиграть по факту. Ты — сдался, ты дал слабину, ты — уже проиграл! Все!

— И что — это действует всегда?

— На девяноста девять процентов! За исключением тех случаев, когда у тебя в оппонентах оказался, к сожалению, более сильный воин. Не физически сильный, психологически. Да ты и сам, наверняка, видел, что подчас — более слабый с виду… ну — дрищь какой-то! А «душок» у него — сильнее, чем у «качка». И вот уже «качок» смущенно отступает перед тщедушным «ботаником». Заметь — с виду «ботаником».

Вот сейчас и послал Иван такую волну Игорьку. Ха! Сработало! Отвел взгляд прощелыга! Аж пот пришлось бедняге вытирать! Торкнуло его, и хорошо так!

А потом Иван сделал ошибку. Не «погасив» взгляда, он перевел его на Варю. Она широко распахнула глаза, побледнела и втиснулась в диван.

Он опустил голову и прикрыл глаза рукой. «Вдох-выдох, вдох-выдох, и еще раз! Фу-у-ух-х… вроде бы все!».

Иван вновь посмотрел на Варю, улыбнулся и подмигнул ей. Она ответила ему робкой улыбкой.

— Знаете… как-то слышал анекдот о людях искусства. Сидят два пожилых артиста в гримерке. Вечер, спектакль прошел, устали оба. Но один все же чуть поживее. И вот этот живчик этак вальяжно говорит второму:

— Что-то ты сегодня играл… так, без души… вяловато как-то…

Второй посидел, помолчал и отвечает:

— Знаешь… приснился мне ночью сон. Как будто умер я и вот — подхожу к вратам рая. А Петр мне и говорит: «Извини, уважаемый, но впустить я тебя не могу! Не велено мне артистов впускать!

И тут вижу я, а за оградой — ты разгуливаешь, довольный такой!

Вот я Петру и говорю: «Как же, артистов не впускать! А вон же — ходит у вас артист!».

Петр оглянулся, посмотрел и так, с ухмылкой: «Да какой он артист?! Так… лицедей презренный!».

Илья засмеялся, даже Варя улыбнулась, но Игорь остался хмурым.

— Ну так что, Игорь? Будем договариваться?

— Я не услышал предложений…, - тот продолжает хмуро глядеть в окно.

— Ага… лет тронулся, господа присяжные заседатели! — Варя опять улыбнулась.

— Ну так вот… сколько вы берете за такие концерты? — Ивану и правда интересно, сколько зарабатывают музыканты.

Игорь покосился на Варю:

— Ну… пятьсот. И еще — доставка инструментов и людей на место, а потом — все назад!

Девушка чуть подняла бровь.

«Пиздит! Как Троцкий, Лев Давыдович, пиздит!»

— Ладно. Пусть так. Сколько вы заработаете за наши песни, за вечер в кабаке?

— Да как я могу сказать-то? Как тут посчитаешь?

И опять помогла Варя, точнее — ее мимика. Выходит — примерно можно посчитать!

— Игорь! Ну что мы тут как дети? Знаю-не знаю… хочу-не хочу. Давай все-таки по-взрослому, ага!

— Ну… тридцать… может — пятьдесят.

— И это — за вечер! — Иван поднял палец в потолок, — а за месяц? Триста? Пятьсот? Мне кажется, что побольше! Поэтому вот наши предложения — мы даем вам эти песни бесплатно, но! На полгода! И с условием, что пока их народ не знает — перед каждым исполнением вы называете имена и фамилии авторов. Ну… Пусть — три месяца! Потом, еще три месяца, можешь не называть, если тебе так трудно.

— Потом, когда они пойдут в народ, а мы решим вопросы с регистрацией, будь любезен — на общих основаниях, по репертуарному плану, с отчислениями. Договорились?

Тот молчал, размышлял. Но постепенно его лицо разглаживалось. Видать — прокубатурил, сколько поимеет, вот и успокоился.

— Ладно! По рукам!

— Ну вот! Давайте «спрыснем» наш пока устный, но договор! Ведь договор, как говорится, есть продукт при полном непротивлении сторон!

И опять Варя тихо засмеялась. А вот Игорек видно, что не читал классиков!

— Илья! Покажи мне… куда там у вас можно…

Парни вышли из кабинета, а Иван потянул Варю к себе. Она сначала опешила, но отбиваться не стала. Он прижал ее к себе, а руками начал вовсю тискать за попу. Они целовались, причем девушка отвечала ему.

«Ох какая попа! Большая, упругая! Вот чего мне не хватало с Верой!».

Она все же чуть отодвинулась от него:

— А ты интересный! И напор вон какой. Девушкам такие нравятся.

— А уж ты, Киса, как мне нравишься! Вот прямо сдержать себя не могу!

— Ты все же как-то сдержи себя! А вот… ты сказал, что еще песня для меня есть. Правда?

— Зачем же я буду тебя обманывать? Я же рассчитываю на взаимность? — он попытался поднять ей юбку и запустить свои ручонки туда. Но тут Варя уперлась:

— Ты что — совсем сдурел! Парни же сейчас вернуться!

Услышав голоса внизу, они разошлись. Он — уселся на край подоконника, закурил, а она вернулась на диван.

Потом Илья еще долго спорил с Игорем — они все смотрели в ноты, ругались, что-то чиркали, даже иногда привлекали Варю, чтобы она рассудила их. Но той это скоро надоело, так как в любом случае, она, поддерживая одного, вызывала недовольство другого.

— Иван, а пойдем